Неточные совпадения
Орудия закрепили тройными талями и, сверх того, еще занесли кабельтовым, и на этот счет были довольно покойны. Качка была ужасная.
Вещи, которые крепко привязаны были к стенам и к полу, отрывались и неслись в
противоположную сторону, оттуда назад. Так задумали оторваться три массивные кресла в капитанской каюте. Они рванулись, понеслись, домчались до средины; тут крен был так крут, что они скакнули уже по воздуху, сбили столик перед диваном и, изломав его, изломавшись сами, с треском упали все на диван.
Разве он унес с собой в могилу какое-нибудь воспоминание, которого никому не доверил, или это было просто следствие встречи двух
вещей до того
противоположных, как восемнадцатый век и русская жизнь, при посредстве третьей, ужасно способствующей капризному развитию, — помещичьей праздности.
Самодурство и образование —
вещи сами по себе
противоположные, и потому столкновение между ними, очевидно, должно кончиться подчинением одного другому: или самодур проникнется началами образованности и тогда перестанет быть самодуром, или он образование сделает слугою своей прихоти, причем, разумеется, останется прежним невеждою.
Он исповедует принципы братства, гуманности, справедливости, научности и не только живет так, что ему необходимо то угнетение рабочих, которое он отрицает, но так, что вся жизнь его есть пользование этим угнетением, и не только живет так, но и направляет свою деятельность на поддержание этого порядка
вещей, прямо
противоположного всему тому, во что он верит.
Бегушев, выйдя на улицу, не сел в экипаж свой, а пошел на
противоположный тротуар и прямо заглянул в освещенные окна кабинета Домны Осиповны. Он увидел, что Олухов подошел к жене, сказал ей что-то и как будто бы хотел поцеловать у ней руку. Бегушев поспешил опустить глаза в землю и взглянул в нижний этаж; там он увидел молодую женщину, которая в домашнем костюме разбирала и раскладывала
вещи. Бегушеву от всего этого сделалось невыносимо грустно, тошно и гадко!
— Позвольте, — говорил он, услыхав самую несомненную
вещь, — такое убеждение требует доказательств; а их в данном случае не только нет, но есть множество в пользу
противоположного.
Напротив самой постели стояло зеркало с комодом, на комоде стояли в футляре часы, две склянки с духами, маленький портфель для писем, колокольчик, гипсовый амур, грозящий пальчиком, и много еще различных кабинетных
вещей; у окна стояли вольтеровские кресла и небольшой столик, оклеенный вырезным деревом, а у
противоположной стены помещалась кровать Наденьки, покрытая шелковым одеялом и тоже с батист-декосовыми подушками.
В гостином дворе торговцы в лавках и у лавок; проходит народ, некоторые останавливаются и покупают разные
вещи. Слышны голоса: «Здесь рукавицы, шапки, кушаки! Гляди, зипун! Из Решмы, с оторочкой». Петр Аксенов сидит на скамье у своей лавки (крайней справа). Василий Лыткин входит, отпирает крайнюю лавку с
противоположной стороны; заставляет ее скамьей и подходит к Аксенову.
Кто-то подал дельную мысль, чтобы брошенные на улице
вещи втаскивать обратно под арки Апраксина — работа закипела, и единственно лишь этому следует приписать спасение Государственного банка и вообще зданий
противоположной стороны Садовой улицы.
Как и в прочем невозможно мыслить что-либо, если думать о чуждом и заниматься другим, и ничего нельзя присоединять к предмету мысли, чтобы получился самый этот предмет, — так же следует поступать и здесь, ибо, имея представление другого в душе, нельзя этого мыслить вследствие действия представления, и душа, охваченная и связанная другим, не может получить впечатления от представления
противоположного; но, как говорится о материи, она должна быть бескачественна, если должна воспринимать образы (τύπους) всех
вещей, также и душа должна быть в еще большей степени бесформенна, раз в ней не должно быть препятствия для ее наполнения и просвещения высшей (της πρώτης) природой.
«В этой форме, — говорит Шопенгауэр, — человек видит не существо
вещей, которое едино, а только его проявления, — особенные, раздельные, бесчисленные, многоразличные, даже
противоположные».
Тут есть нечто драматическое и даже напоминает состояние души Гамлета, который сознавал, что «долг ему велит по мере сил повиноваться», и в то же время делал
вещи, как раз
противоположные долгу повиновения.